Тринадцатая гимназия выпустила не одно поколение талантливых учеников, которые благодаря своему умению служить в высшем смысле этого слова избранному делу приносили и приносят пользу обществу. Елена Леонидовна Гриншпун , закончившая нашу гимназию в 1948 году,– выдающийся врач, ученица знаменитого хирурга А.Т. Лидского, блестящий практик и теоретик медицины.  Более 35 лет она проработала в больницах Свердловска и области. Кроме кратких слов ее биографии, приведенных ниже, стоит сказать, что именно она первой в Свердловске сделала  эндотрахеальный наркоз, который помогал при нестандартных родах. Ее вызывали на операции и консультации по всей нашей области, она спасла множество жизней. Высочайший уровень своей квалификации она смогла подтвердить, переехав на постоянное место жительства в Израиль и проработав там в качестве врача в больнице Асаф Арофе.

Воспоминания Елены Леонидовны Гриншпун о школе № 13 г. Свердловска предоставила ее дочь, талантливый филолог и уникальный человек, преподаватель УрГУ им. А.М. Горького (ныне УрФУ) Наталья Александровна Шляхтер.

"Мы переехали в Свердловск из Верх-Нейвинска 20 июня 1946 года. Свердловск в то время был городом областного значения, центром Свердловской области. Конечно, по сравнению с Нижним Тагилом, с Березовским это был культурный город, в нем было три действующих театра: театр Оперы и балета, Драматический театр, театр Музыкальной комедии, который пользовался большим успехом не только у свердловчан, но и в стране. Был очень сильный коллектив и очень хороший репертуар.

Я в Свердловске пошла учиться. И я попадаю в среднюю школу номер 13. Эта школа славилась своим педагогическим коллективом. Школа была женская. Мы тогда учились отдельно – мальчики и девочки. Действительно, в школе был очень сильный педагогический коллектив. И мне пришлось в девятом и десятом классе наверстывать по целому ряду дисциплин, потому что в этих провинциальных школах у нас не было ни физики как такового предмета, ни химии. География тоже преподавалась скудно, история очень скудно. А тут у меня сразу очень большие были требования, и преподавание математики – у нас был очень сильный математик – короче говоря, я засела за учебу. Занималась я очень много, потому что нужно было и программу проходить, и предыдущие классы наверстывать. Историю нам преподавала очень одержимая дама, член партии. И мы изучали в десятом классе не только курс истории, который полагался в школе, но и курс истории ВКПБ, т.е. вообще программы были расширенные. Одним словом, кончила я девятый класс, перешла в десятый.
В десятом классе я была избрана председателем учебного комитета – председателем учкома. Но эта работа была небольшая: надо мне было работать с отстающими. А я так любила объяснять девочкам! Я вечно стояла на перемене у доски. Я очень любила алгебру, и все время объясняла им алгебру. Были девочки, очень сильные в литературе: Ася Сапир, Клара Роговцова. Это считались у нас литераторы. Виола Эйдинова была секретарем комсомольской организации. Лена Шугар и Виола – они шли нас на год старше – были нашими комсомольскими лидерами. И, когда они кончили школу (Лена кончила с серебряной медалью), в десятом классе меня выбирают секретарем комсомольской организации школы. Это был такой ужас, потому что я с утра до вечера должна была заниматься и плюс еще общественная работа. Я от нее тоже никак не могла отказаться. Я была одержима: только что поставили «Молодую гвардию», мы начали копировать (я начала организовывать) прием в комсомол очень торжественно. И мы таким образом в торжественной обстановке приняли Асю Сапир. А она была таким человеком свободных поступков, она была прекрасный литератор, очень начитанная, ее сочинения приводили в пример... Кроме того, она была редактором нашей стенгазеты (великолепная, надо сказать, была стенгазета). Одним словом, я занималась приемом в комсомол, а до этого летом меня вызвала директор школы и сказала: «Лена, вот что: надо собрать девочек, и организовать вам в течение недели субботник. Что надо делать? Надо пилить дрова». А отопление в школе было печным, т.е. был котел, надо было его топить. А топили дровами. И директор школы, Клавдия Ильинична, новая директриса (до нее была МарВаса, Мария Васильевна, это типичная классная дама), а это была уже выдвиженец нового типа. И она мне говорит: «Обойди девочек, постарайся их сагитировать, и вы попилите дрова. Прекрасно: на дворе школьном! А расколет сторож наш». Ну, я пошла обходить. Кого я могу пригласить? Риту Корепанову, мою подружку. Она жила рядышком. И думаю: зайду к Асе, хотя вряд ли она пойдет. Я захожу и говорю:
- Ася, я к тебе с предложением.
- Каким?
- Вот, попилить дрова.
- Ой, с удовольствием!
И у меня организовалась бригада пильщиков. Так как я с мамой пилила дрова и в Верх-Нейвинске, и в Свердловске, у меня был навык. И мы с девчонками распилили – я не берусь говорить, сколько там было квадратных метров дров, но много, - вот это была наша общественная работа летом. А осенью и зимой – прием в комсомол.
Ну, были, конечно, праздники. Был замечательный праздник в девятом классе. Это был первый традиционный вечер. Это была встреча выпускников тринадцатой школы, которые кончили школу до войны. Тогда до войны эта школа была смешанной: девочки и мальчики. Я там впервые увидела Шурочку Черкес, которая потом стала Александрой Марковной Лидской, моей коллегой по акушерству и гинекологии. Она тогда была студенткой мединститута. В общем, все мы получили такое удовольствие, потому что люди встречались, плакали. Мальчики были участниками войны. Вспомнили, почтили погибших. Были их портреты напечатаны, мальчиков и девочек, которые погибли на фронте в годы войны.
А следующий традиционный вечер уже организовывали мы, будучи десятиклассниками. Тоже было очень торжественно, но менее, конечно, чем первый вечер. Тоже было приятно, хорошо. И потом учеба, учеба, учеба. И приблизились мы к выпускным экзаменам.
Н.А.: Ты расскажи еще, как на тебя ходили жаловаться в райком.
- Ну, это пожаловались, что я приняла не ту девочку в комсомол, что девочка легкомысленна. А девочка хорошая была, красивая. У нее были поклонники. И вдруг меня вызывает такой секретарь Лебедев, а его родная сестра училась со мной в одном классе – подружка Аси. И он начинает меня воспитывать. Я говорю: «А в чем дело?» - «На Вас поступила жалоба. Вы поступаете неправильно. Вы принимаете в комсомол очень легкомысленных девиц». – «Ничего подобного. Она пользуется успехом, но она очень хорошая: прекрасная ученица, она принимает активное участие в жизни класса. У меня нет оснований не принимать ее». Короче говоря, я потом встретилась с теми, кто жалобу написал. Они мне выговор сделали. А я им. Сказала, что так не поступают люди настоящие: это что такое, взяли на меня возвели напраслину, написали телегу. И зря совершенно. Ну, в общем, вот такие были штуки. Но все это проходило.
Н.А.: А где вы жили?
- Мы жили очень близко от школы на улице Куйбышева. Эта улица была такой деревянной. У нас бы двухэтажный деревянный дом, построенный в годы войны, но не барачного типа, а квартирного. Но по сравнению с тем, что было: у нас был водопровод и канализация. Это были огромные два плюса. Печное отопление, комендантша провела нам газ. Газ был баллонный. Баллон стоял на улице. У нас было дровяное отопление. Потом остались печки на дровяном, а плита была уже с газом.
…А пока у меня на носу были экзамены. Экзамены были большие: тринадцать экзаменов мы сдавали на аттестат зрелости. Одних математик было пять. Письменная алгебра и геометрия, устная алгебра, геометрия и тригонометрия. Ну, и остальные все: физика, химия… Первым шло сочинение. Если сочинение не напишешь на пятерку, то о медали забудь думать. Только надо было по сочинению получить пятерку. Мы писали сочинение 20 мая 1948 года. Я писала на тему «Советская литература – самая передовая литература в мире» («Кошмар», - комментарий Н. А.).
И получила пятерку. Потом надо было сдавать литературу и русский язык. Экзамен шел единый. Одним словом, когда я кончила экзамены, я была старушкой: у меня так болела голова, потому что истории нужно было проштудировать пять томов. Причем надо было Поликсене Павловне, историку, не просто называть дату съезда, а повестку съезда! Это был такой ужас… Но сдали. Сдала я все на пятерки, кроме алгебры письменно. Мне поставили четыре. Учительница, Маргарита Александровна, мне потом объяснила: «Мы тебе поставили пять, но тебе снизили за то, что ты второй вариант решения алгебраической задачи решила математически и не дала словесного объяснения». Ну, в общем, она дала мне понять, что в районо мне оценку снизили.
Но я получила серебряную медаль, с одной четверкой, это было очень приятно. У нас был очень хороший выпускной вечер. Мама принесла нам огромный букет цветов. Она где-то купила, наверное. Много она принесла цветов. Она была в родительском комитете. И нам разрешили тогда выпить по рюмочке маленькой шампанского. У нас был сладкий стол. Я выступала от имени всех наших девочек, благодарила каждую нашу учительницу, находила каждой из них, что можно сказать, какие слова благодарности.
Я поступила без экзаменов в мединститут на лечебно-профилактический факультет. И началась моя студенческая жизнь. А папа за это время…Когда я сдавала алгебру, почему я спешила, я спешила встретить папу. В этот день письменного экзамена по алгебре папа приезжал из Ленинграда. Но, к сожалению, он так и не сумел обустроиться в Свердловске, и ему предложил кто-то из знакомых работу в Каменск-Уральском на заводе авиационной промышленности, но это был завод, где было производство прессового оборудования, т.е. для заводов авиационной промышленности. И туда прислали массу немецких трофеев из Германии вместе с немецкими инженерами.
Н.А.: Они что, пленные были?
-Нет, это был уже 48-ой год, их уже освободили. Это были немцы, которых пленили, но они не были военными преступниками. Это были мирные инженеры. И их прислали. Очень крупные ученые работали в Сухуми. Они там были под страшным секретом и тайной. А эти инженеры пользовались гражданскими свободами. И папа работал… Я помню, немца звали Отто. Папа совершенно свободно владел немецким. И они были совершенно счастливы, что приехали на Урал, в такую даль, и вдруг здесь - прекрасно владеющие языком. Они говорят: «Так Вы, наверное, в Берлине жили. У Вас ведь берлинское произношение…» - «Нет. Я кончил русскую московскую школу – реальное училище». Они были страшно удивлены, но рады, потому что папа читал их чертежи: папа привез с собой документацию. И монтировали там. Для папы это было очень большой школой. И потом он эти знания использовал.
Ну, а я училась в мединституте, училась с интересом. На первом курсе опять же подружилась с моей подружкой, буквально в первый же день, умницей необыкновенной. Мы с ней занимались на протяжении всего курса обучения как два одержимых, два идиотика. В нашей группе был Абрам Гофман. Я его знала уже по девятой школе. Наша тринадцатая школа, девочки, дружила с мальчиками соседней. Вот наша тринадцатая дружила с девятой. И когда мы пришли в группу, оказалось, что Гофман Абрам тоже в одной с нами группе. Ну, мы оказались однокашниками, учились. Конечно, в студенческие годы было много смешного.
Годы были тяжелые: мы кончили школу, у нас только в 47-ом году отменили карточки. Я помню этот момент, когда отменили карточки на сахар. Мы же сахар по капельке употребляли. И вдруг сняли карточки. Народ стал есть сахар с хлебом! Это я помню. Я тоже любила хлеб с сахаром. Потом началась эпопея: где-то в 49-ом году началась торговля мукой. Кроме хлеба, можно было - были даты такие знаменательные – начинали продавать людям муку. Люди хотели печь что-то, а муку нельзя было просто прийти в магазин и купить, надо было дождаться, когда будет такой день торговли. Мама была неугомонная. Она познакомилась с Клавдией Ивановной, директором булочной. И та ее приглашала для расфасовки муки. Так мы начали потихонечку обживаться.
Н. А.: А когда началась борьба с космополитизмом?
- Борьба с космополитизмом началась в девятом классе. Только я приехала, начали мы учиться, и тут же в сентябре вышло постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Нам сразу по голове дали, мы начали изучать на литературе это постановление, помню. Так было дико, но нам втолковывали… Потом прошло какое-то время, начались эти гонения на космополитов, начались эти страшные известия об убийстве Михоэлса, в общем, началось нагнетание этой ужасной обстановки.
Н.А.: Может быть, из-за этого дедушка и не мог найти работу?
-Да-да…В верхах были настроения антисемитские. В верхах уже начали теснить, и не только. В партийных органах… А так как вся система, любая, заводская, институтская, она вся была пронизана контролем, так называемый Отдел №1 был: ты не можешь устроиться, пока тебя не проверят на лояльность, т.е. евреев явно было указание не брать на руководящие должности. Сразу мы столкнулись – начали мы учиться, и вдруг через несколько лет узнаем, что мальчиков с факультета электрооборудования переводят на новый факультет – МФТИ – оказывается, это будущие ядерщики! И туда перевели только русских по национальности ребят. А мы дружили с одной группой: мы дружили в молодости с ребятами, которые потом станут физиками заводских лабораторий по обогащению урана. Ну и, кроме того, нас вскоре еще одно постановление настигло: это отставка Лысенко. Нам начали уже преподавать основы дарвинизма с других позиций! У нас не было генетики! У нас не было начала тех дисциплин, в которых в России мы очень отстали. Но хотя бы не было этого лживого учения Лысенко! Что можно один вид переводить в другой вид, посадить одно, а вырастить другое. В общем, какую-то чушь несли. И мы уже на уроках – у нас была чудная учительница по дарвинизму – Любовь Акимовна. Она такая рассеянная была! Она вечно все теряла. То она ищет…. Что ищет? – «Журнал ваш потеряла. Где ваш журнал?» Мы находим его на полу. Она пока шла, уронила. В общем, она была рассеянная, но очень хороший биолог. И мы ее очень любили. Она разоблачала… Это в школе еще было. А в институте нам читали подобие биологии. У нас не было генетики. Мы этот предмет проскочили, к сожалению. Потом надо было, конечно, наверстывать, когда мы были уже врачами. Я до сих пор жалею, что у нас не было генетики. Сейчас уже генетика настолько развитая область медицины. И сколько исследований в области патологий, отклонений, но мы обошлись без генетики , к сожалению. В мединституте были предметы, которые требовали усидчивости. У нас было только пять химий. Ну а потом – в анатомии нельзя что-то придумать, надо все было учить: и анатомию, и топографическую анатомию. Короче говоря, занимались мы с удовольствием. С третьего курса началась клиническая медицина. Я решила твердо быть хирургом, а моя подруга решила быть терапевтом. И на шестом курсе наши пути разошлись.

С благодарностью вспоминаю наших учителей: Анну Николаевну Гетлинг, учителя русского языка и литературы; Маргариту Александровну, учителя математики; Дарью Ивановну Ефремову, учителя физики, которая убеждала меня пойти по педагогической стезе; Маргариту Александровну Морозову, учителя химии, которая научила меня ценить красоту таблицы Менделеева; Поликсену Павловну, учителя истории и «идейного вождя» молодежи. Я очень любила рассеянную и увлечённую Любовь Акимовну, преподавателя основ дарвинизма, и молодую учительницу немецкого языка Елизавету Ефремовну Каганер. Дружбу с одноклассниками я пронесла через всю жизнь: моими подругами остались Ася Сапир, Лена Шугар, Виола Эйдинова, Рита Корепанова и многие другие. Ася стала не только прекрасным учителем и исследователем литературы, но и замечательным поэтом. До недавнего времени мы переписывались. Она сейчас живет в США. А с Леной Шугар (Шляхтер) мы даже стали родственницами после того, как поженились наши дети».

Записала со слов Е.Л. Гриншпун Н.А. Шляхтер.

Наталья Александровна Шляхтер о маме, Елене Леонидовне Гриншпун: моя мама Е.Л. Гриншпун была выпускницей 13 школы 1948 года. После окончания школы мама закончила мединститут и работала в 1-й городской больнице Свердловска хирургом, а позднее анестезиологом. Защитила кандидатскую диссертацию. В 1964 г. начала работать анестезиологом в институте ОММ, стала докторам медицинских наук и возглавляла отдел анестезиологи и реанимации. С 1986 по 1991 гг. мама работала в мединституте на факультете усовершенствования врачей. В 1991 году мы переехали в Израиль, где мама сумела подтвердить свою квалификацию и проработала ещё 7 лет в больнице Асаф Арофе.

*Виола Викторовна Эйдинова – выпускница гимназии, доктор филологических наук, профессор филологического  им.  А.М.Горького. Заслуженный деятель науки Российской Федерации.

^**Ася Михайловна Сапир – заслуженный учитель Российской Федерации, автор научно-методических статей, поэтических сборников и детских книжек. Большая часть жизни связана со Свердловском (Екатеринбургом), сейчас проживает в США.

На фотографиях:

Лена Гриншпун, ученица 10 класса

Лена Гриншпун и Рита Корепанова, уже студентки

 https://drive.google.com/file/d/10uxyqbk3LhLdVpdWrVytqHgQ7YP2L_J-/view

https://m.facebook.com/groups/1012537382491970/permalink/1034740606938314/